Сострадание для меня — это совместное страдание — болеть душой за другого.

Хочу его испытывать, потому что проживать опыт страдания со стороны — это видеть более полную картину мира во время случившегося. Есть больше поля для маневра, вижу больше возможностей извлечь пользу из ситуации. Чужой опыт работает.

Стараюсь не убегать, так как все равно догонит. Остаюсь на месте, шаги навстречу не делаю. Стесняюсь признаваться в сострадании. Если не могу сдержать слез, то притворяюсь, что плачу совсем по другой причине. Установка из прошлой жизни, что сострадание — это признак слабости, а слабину показать никак нельзя, табу.

Хочу проживать открыто и честно, в меру своих сил. Не утешать и не давать советов, если нужно — просто быть рядом, помочь, если попросят, и донести, что просить о помощи — это нормально, это не слабость, это сила!

Сострадание, как мне кажется, — это очень глубокодуховное чувство, и не каждый способен его испытывать. Сострадание — это некий толчок к оказанию помощи (не обязательно человеку, к которому я испытала сострадание, это могут быть и другие люди в других ситуациях).

Я хочу испытывать чувство сострадания — это работа для моей души. А ещё я заметила, что способна к состраданию, когда в моей жизни присутствует душевное равновесие. Как только я начинаю зарываться в злость, обиду, жалость к себе, я не способна испытывать чувство сострадания. И именно в такие моменты я не хочу его испытывать, потому что «самой хреново».

Убегаю от сострадания в собственной жалости к себе, в лени.

А культивирую — когда сострадаю, но при этом думаю: «Какая же я духовнопродвинутая и замечательная», — поднимаю свою самооценку за счёт других.

Хочется «честно называть вещи своими именами»: сострадание — состраданием. Говорить об этом на группе или с кем-то одним и молиться за этих людей. Главное — не бояться быть человеком, способным к состраданию.